Рассказ о народном театре «Молодая гвардия» и его режиссёре. «Я люблю свою профессию прежде всего за то, что она позволяет приобщать к миру театра людей, которые никогда прежде вообще не интересовались этим видом искусства и часто знали о нём весьма поверхностно. Чем больше удаётся мне разжечь в человеке тягу к театру, к искусству вообще, тем выше коэффициент полезного действия нашей работы».

Эти строки – из рабочих записок Анатолия Байкова, создателя народного театра «Молодая гвардия», основателя фестиваля «Театральная весна на БАМе», который живёт и поныне. Это были именно записки, которые хранят его мысли, раздумья о своей работе, о театре, о бригаде. Он заносил их в толстую чёрную тетрадь, я в неё еще не раз загляну.

Байков появился в Звёздном в конце октября 1974 года. Высокий, худощавый парень с глубоко посаженными внимательными глазами… В светлом плаще, который и от дождя-то не очень спасёт, – а в октябре у нас далеко не тепло. Строители, одетые в ватники, а то и в полушубки, недоуменно оглядывались – кто этот пижон, зачем он здесь? Но Анатолий-то точно знал, зачем он здесь.

Дорога на БАМ

Байков жил себе спокойно в маленьком городе Чухлома, что в Костромской области. Руководил народным театром с громким названием «Современник». Учился заочно в Московском институте культуры, готовился к дипломному спектаклю.

Но… он давно думал о том, что надо что-то в жизни менять, может быть, куда-то уехать… Кому из нас в молодости не кружила голову «охота к перемене мест»? Да почти каждому, только решались немногие.

А вот Байков решился… О своих раздумьях он записал в чёрной тетради 4 сентября 1974 года:

«Действительно, появляется мысль куда-то уехать, пожить в новой, незнакомой среде, набраться опыта, знаний, увидеть новые места и обогатиться пониманием характеров разных». Было ему тогда всего 23 года.

А 24 октября он уже ехал на БАМ в поезде № 87 Москва – Иркутск. Как же он так решительно повернул свою судьбу? Внешне всё просто. 15 сентября в «Советской культуре» прочёл заметку о недостатках в культурно-бытовом обслуживании строителей БАМа. На следующий день послал в Иркутское управление культуры телеграмму с просьбой сообщить, нужны ли сейчас на стройке работники культуры.

Снова обратимся к чёрной тетради. Вот что Анатолий записал в ней: «Ответ был лаконичен: «Специалисты требуются, условия: подъёмные не выплачиваются, проживание в палатках. Если согласны – выезжайте». У меня сомнений не было. Еду…»

Наверное, чиновники от культуры хотели его напугать – к тому времени в Звёздном палаток не было. Ошиблись. Просто они не знали Байкова.

Начало

Из чёрной тетради:

«30 октября 1974 года. Первый день в Звёздном… Не ожидал увидеть вместо клуба четыре дощатых стены и покатую крышу над ними. Но через несколько часов неприглядный вид клуба заслонился масштабами стройки, её размахом, хаотичностью. И конечно, людьми… Главное в работе клуба – создать вокруг него инициативный, действенный актив». Легко сказать – создать актив вокруг клуба, которого нет! Среди людей, занятых тяжёлой работой, в условиях, почти нечеловеческих!

Вспоминает Антонина Голянова, она первой поверила в идею театра:

«Он сказал: хочу познакомиться с молодёжью поезда. И мы пошли по бригадам. Меня удивило его терпение. Разговаривал со всеми, спрашивал: чем занимался до БАМа, кем работал. И всё записывал в чёрную общую тетрадь. А промёрз, так промёрз! Я думала – этот молодой человек наверняка уедет отсюда. Просто я его плохо знала».

«Плохо его знала…» Скоро этого настырного парня узнает Звёздный, а потом и весь западный участок.

Суровая проверка

Клуб как могли привели в порядок, утеплили. Через неделю, 6 ноября, состоялось торжественное открытие клуба.

А через четыре дня он сгорел.

Из черной тетради:

«10 ноября. Сегодня в 5 ч. 35 мин. загорелся клуб. К десяти часам от него осталась одна кинобудка. Это было испытание огнём…

К вечеру в общежитии собрался актив, комсомольские работники. И решили – не падать духом, а как можно быстрее восстановить клуб… Только тогда я понял, что моя работа здесь необходима».

В 11 часов ночи они отправились к инженеру-проектировщику Виталию Корхову, попросили разработать проект нового клуба из панелей сборно-щитового барака. Наутро всей гурьбой отправились к начальнику поезда и упросили его бросить на строительство всё что можно. В ближайшее воскресенье все вышли на воскресник, чтобы расчистить место для стройки.

Потом было всякое. Как Анатолий выбил три машины обрезной доски – страшный дефицит, пиломатериалы доставляли чуть ли не вертолётами – это особая песня. Когда прораб узнал, что необходимый стройке материал уходит на какой-то клуб, он прибежал такой разъяренный, что, казалось, просто убьет Байкова. Вот как об этом рассказывает Владимир Графов: «Я увидел чудо: до предела раскалённый человек остыл на глазах. Они говорили каких-нибудь пять минут, и вдруг прораб забыл про свой гнев и сказал, нежно погладив Анатолия по плечу: «Слушай, друг, ты не своим делом занимаешься. Иди ко мне в снабженцы!»

Но Анатолий точно знал, что занимается именно своим делом. И тогда уже успел поверить, что оказался в нужное время в нужном месте.

Клуб начали восстанавливать. Но если вы думаете, что Байков в это время сидел и ждал, – ошибаетесь. Он начал работать в школе. Представьте, какой она была в первую бамовскую зиму. Промороженная насквозь. Дети сидели в пальтишках. На первом этаже жили строители.

Байкову отдали одну тесную комнатку. И в ней – в это трудно поверить – работало семь кружков. Среди них – эстрадный и вокальный ансамбли, танцевальный коллектив, ансамбль гитаристов, клуб любителей поэзии и даже… бальных танцев. И все это при наличии одной ставки – заведующего клубом. Все остальные – отчаянные энтузиасты, умельцы на все руки.

А клуб строился. Несмотря на сумасшедшие морозы. Несмотря на страшные потери… Во время воскресника стало известно, что на трассе перевернулась гружённая кирпичом машина, на которой добиралась в посёлок бригада Вани Арекаева. Кто-то по разгильдяйству забыл отправить за ребятами вахтовку.

Двое погибли сразу. Один из них – сам бригадир, отличный парень, весельчак, гитарист. Через час сообщили: в больнице умерла Зиночка Пашинская, бригадный повар. На БАМ приехала с Хребтовой – Усть-Илимской… Озорная, песенная душа посёлка… Плакали самые крепкие парни. Но работы не бросил никто. Так, на слезах и вере, закладывался фундамент клуба «Таёжник».

К новому, 1975 году клуб был построен. Начали готовиться к новогоднему празднику. Байков замыслил грандиозный, без всяких скидок на походные условия, бал-маскарад. На этот раз ребят проверила сибирская зима.

Из чёрной тетради:

«В ночь на 26 декабря ударил мороз – 53 градуса. Только 30 декабря строители вышли на объект. Над посёлком висел густой туман. Чугун раскалывался от лёгкого постукивания молотком. Не могли работать ни отделочники, ни сантехники… Мы установили несколько печей-времянок и топили их трое суток. Не помогло… В ночь на 31 декабря восемнадцать добровольцев стали оформлять клуб».

Неприятности пошли косяком. Заработала система отопления, но «полетел» один из котлов. Сантехники ушли встречать праздник. Только одного из них чуть ли не на коленях уговорили что-то сделать. Он вновь запустил последний котёл – из восьми батарей грела одна. В семь вечера пришёл пожарный и опечатал клуб – нашёл неполадки в проводке.

Вспоминает Владимир Графов: «Все опустили руки – что будем делать? Но Толик сказал: ничего не надо делать, тридцать рублей заплатить штраф я как-нибудь найду». И сорвал печать».

И грянул бал! Это был настоящий бал-маскарад – с яркими костюмами, зажигательными танцами, весёлыми играми. Он продолжился на морозной улице под живой, таёжной ёлкой.

Так закончился для жителей Звёздного 1974 год. Первый бамовский год.

Рождение театра

Но вернёмся на минутку в декабрь. 11 декабря 1974 года в холодном классе собрались семь человек. Сидели в полушубках, в ватниках. Байков вдруг снял пальто, он был торжественен, подтянут, при галстуке. Взял со стола тонкую книжечку и чуть дрогнувшим от волнения голосом прочитал: «Алексей Арбузов. Город на заре». Драматический этюд».

Из чёрной тетради:

«Мне выбирать не приходилось. Прочитал пьесу. Выслушал мнения. Кажется, пьеса понравилась. Очень уж её события, дух близки к нашим. Решили ставить».

Так родился будущий народный театр, который получит название «Молодая гвардия» и будет известен далеко за пределами Звёздного.

Вот как подвёл итог своему бамовскому началу Анатолий Байков. Из чёрной тетради: «О впечатлениях, крутых поворотах, превратностях, ощущении бешеной усталости и счастья писать трудно… Скажу только одно – такое нужно прожить каждому человеку, и тогда можно сказать, что жизнь чертовски прекрасна».

Спектакль «Город на заре» готовили легко, как будто проживали ещё одну жизнь, – настолько герои Арбузова были похожи на них. Строители Комсомольска, молодёжь, обживающая Звёздный, – они похожи, как братья. У них даже беды и потери похожи. Разница только в том, что на БАМе условия были получше, а их старшие братья на Амуре работали полуголодными и одетыми кое-как. Разница, конечно, существенная, но не определяющая – первостроители Комсомольска, с которыми приходилось встречаться, с таким же счастьем, как теперь бамовцы, вспоминают свою трудную юность.

Для Байкова этот спектакль, первый на БАМе, был важен не только сам по себе. Главное – он собирал людей, которые потом будут с ним и с театром всегда. Так появились Тоня Голянова, Владимир Графов, Иван Машков, Слава Огороднийчук.

Вот что говорил Огороднийчук: «Я в театр попал, можно сказать, случайно. Меня товарищ позвал. Пойдём, говорит, посидишь посмотришь. Я пришёл. Репетировали «Город на заре». Роли все распределены. Но мне интересно стало. Толик сказал: чтобы время не терять, поработай немного осветителем. А потом посмотрим. Так и остался».

Думаю, Славе только кажется, что это было случайно. Вот что вспоминал Графов: «Он никогда не заставлял человека сразу выходить на сцену. Поначалу и ролей не давал. Просто говорил: «Приходи посмотри. Нам не обязательно нужны актёры. Нужны и осветители, и художники, и зав. постановочной частью, и просто добросовестные люди. Приходи, а там видно будет, может быть, тебе понравится». Он всегда говорил, что его задача – собрать вместе единомышленников, заинтересовать их, обучить, а там можно подумать о сложной работе. Главное – он поселил в нас беспокойство».

Следующая запись в чёрной тетради сделана летом 1975 года.

«Работа над пьесой Арбузова «Город на заре» – это проверка знаний, способностей, знакомство с людьми. Это лишь подготовительный этап. Можно сказать, что он завершён».

Мы «Молодая гвардия»!

А дальше очень важная запись. Важная для судьбы Байкова и его театра. Из чёрной тетради: «А сейчас работа над дипломным спектаклем. Это будет «Молодая гвардия» Фадеева в новой инсценировке Анатолия Алексина. Эта пьеса всех покорила и зажгла. Кто-то поначалу испугался, кто-то засомневался, многие обрадовались… Но заинтересовались все».

Работали над спектаклем почти год. Изучали громадное количество документов и материалов. Писали рефераты. Переписывались с музеем в Краснодоне, с Еленой Николаевной, мамой Олега Кошевого. В октябре 1975 года Анатолий Байков побывал в Краснодоне, работал в музейном фонде, но самое главное – познакомился с родителями молодогвардейцев, с оставшимися в живых ребятами.

Но Байков понимал, что кроме знания материала нужно ещё и умение, хотя бы элементарные актёрские навыки. Ведь большинство его актёров и представления не имели о сценическом движении и речи. А ведь их было уже несколько десятков. Вместе с репетициями шли занятия, изучались азы актёрского мастерства.

Они тогда не осознавали, что это было счастье. Разве инженер Олег Минин когда-нибудь забудет, что он жил мыслями и чувствами Олега Кошевого? А Тоня Голянова, озорная, бесстрашная Любовь Шевцова, Любка-артистка – ведь это была она, это и её молодость. Иван Машков – разве для него ощутить порыв Сергея Тюленина не было счастьем? И так каждый, кому выпало воплощать образы молодогвардейцев, – все они прикоснулись к подвигу и величию духа своих братьев и сестёр, с которыми они разминулись на земле на десятки лет…

Премьера прошла в День Победы. А потом они играли этот спектакль шестнадцать раз – какая любительская постановка может с этим сравниться? В Звёздном, где не было и тысячи жителей, спектакль прошёл семь раз, и всегда зал был полон. Три с половиной тысячи зрителей посмотрели «Молодую гвардию».

Таким был дипломный спектакль студента-заочника Московского института культуры Анатолия Байкова. Так родился народный театр, который отныне носил это гордое имя – «Молодая гвардия».

Успех был оглушительный. Вместе с «Молодой гвардией» пришёл громадный эмоциональный, творческий подъём. Но он не мог длиться вечно.

Путь к бригаде

Для Байкова наступили дни тяжёлых раздумий. Это знает каждый творец – большая работа закончена, наступает опустошённость. А тут ещё так получилось, что планка сразу была поднята очень высоко, и эта высота обязывала… Однако подобного материала не находилось, снижать уровень он не привык. Тупик?

4 сентября 1976 года Анатолий записывает в чёрной тетради:

«Сегодня вновь мелькнула мысль: а нужна ли вся эта работа? Вспомнил разговоры с ребятами на тему: зачем и почему ты пришёл в театр? У многих был такой ответ: от скуки. Но от скуки можно идти на танцы, в хор, к телевизору наконец. Может, стоит поискать людей, которые пришли бы в театр ради театра? Но найдёшь ли таких?»

Эти мысли не дают ему спать по ночам. Накапливается усталость, неудовлетворённость, житейские неурядицы. И он решает уйти от театра. Он ещё не знает, что это значит – уйти от себя. А от себя, как известно, никуда не уйдёшь. Итак, уйти… Но куда? Бригадир Александр Бондарь предложил: давай к нам, в бригаду. И Байков согласился. Ведь костяк театра собрался в бригаде Бондаря. В неё влилась бригада Александра Рапопорта, Владимир Графов покинул хорошую бригаду на звеносборке, чтобы работать с товарищами по театру, Владимир Заботин, связист по профессии, оставил ради них должность на почте.

Вместе со всеми Байков рубил просеки, строил мосты на притрассовой дороге, монтировал водопропускные трубы. Ему было тяжелее других, ведь он, сельский паренёк, привычный к физическому труду, был надолго оторван от него. Но никогда не показал слабости, не просил поблажки – работал наравне со всеми. А вскоре и втянулся.

«Заседание парткома»

Вроде бы ушёл от театра, но театр взял да и сам пришёл к нему. Он созревал в них, присутствовал в разговорах, в молчанье. Потому бригадный спектакль возник естественно. Это было «Заседание парткома» по пьесе Гельмана.

О том, как родился этот спектакль, я рассказал в очерке о Бондаре. Здесь только напомню для связности повествования, добавлю некоторые детали.

К пьесе Гельмана они присматривались и раньше. Отпугивало, что только что вышел фильм с Евгением Леоновым в главной роли. К тому же МХАТ привозил на БАМ свой спектакль. Но когда они на себе почувствовали, что такое – сидеть без дела из-за чьей-то халатности, разгильдяйства, нераспорядительности, Байков стал убеждать всех – давайте ставить этот спектакль! Вспоминает Александр Раппопорт: «Анатолий будоражил нас, доказывал, что это и есть средство доказать администрации, что мы способны на большее, средство борьбы с неполадками, неорганизованностью, просчётами в работе, простоями. Говорил, что мало вешать «Боевые листки» на дверь начальника участка (что, кстати, делал он сам), нужны более сильные меры воздействия. Это и будет наш спектакль. Толик сумел убедить нас, что мы никого не повторим, что проблемы бригадира Потапова – это и наши проблемы, что мы можем сказать и о своей боли. И мы решились…»

Спектакль этот жил долго, пережив своего создателя – перед укладкой Золотого звена они проехали с ним по сдаточному перегону, их горячо принимали зрители Северомуйска и Куанды, Сюльбана и Чары.

Вспоминает Александр Бондарь: «Самой большой наградой для нас было, когда во время спектакля из зала кричали: «Прав Потапов! Сколько и на нашей стройке такого бардака!» Значит, нам верят, верят Толику…»

В Кичере

А время текло, трасса подошла к Давану и должна была уйти в Бурятию. Вот тут-то и возник конфликт, о котором много писали, в том числе и я в очерке о Бондаре. Потому напомню коротко, для связности повествования – Бондарь с бригадой хотел пойти за Даван, но из «Ангарстроя» их не отпускали. Тогда ребята решили уволиться и начать сначала, но уже в тресте «Нижнеангарсктрансстрой», потеряв заработанные надбавки. Дело дошло до начальника «ГлавБАМстроя» Мохортова, и конфликт благополучно разрешился. Бригаду отпустили с миром.

Байков к тому времени защитил диплом, вернулся в Звёздный, и всё у него было благополучно: театр получил звание народного и премию имени Иосифа Уткина, его знали в области.

Но вместе с бригадой ушёл костяк театра. Что ещё важнее, ушли лучшие друзья, самые близкие люди. Рядом с ним не стало товарищей, о которых он недавно мечтал и которых обрёл в бригаде, – они пришли в театр не от скуки, а ради театра.

И он добился перевода в Кичеру. Сначала работал в клубе, а потом, когда укладка, которую от Виктора Лакомова принял Александр Бондарь, ушла далеко от посёлка, вернулся в бригаду. Появился легендарный бронепоезд – спальный вагон, вагон-баня, столовая и ещё один, на котором красовалась надпись: «Народный театр «Молодая гвардия».

В бронепоезде

Это было самое счастливое время в их бамовской судьбе. Они, в основном семейные люди, построили дома на одной улице, которую назвали Театральной, занимались работой, о которой мечтали, – укладкой пути. Жили весело, дружно и наполненно – вместе встречали праздники, вместе переживали беды, тогда ещё редкие. Собирались чаще всего у Машкова, шутили напропалую, много смеялись.

И работали. В буквальном смысле прошли пешком до Балбухты. Да не просто прошли как туристы – продвигались вперёд по двадцать пять метров, укладывая очередное многотонное звено. В любую погоду, зимой и летом… Вместе со всеми работал режиссёр народного театра «Молодая гвардия», теперь уже опытный монтёр пути Анатолий Байков.

У них был бригадный дневник. Кто-то из гостей записал в нём:

Работники, охальники, скоромники,

Мы движем горы, если видим цель.

В Европе дело делают наёмники,

В России дело двигает артель.

А они и были артелью, молодой, счастливой, жадной до работы. И театр стал их артельным делом. А цель они видели отчётливо, и это было не только Золотое звено, но и их судьбы, недаром их лозунгом было «Строим дорогу – строим себя».

Для театра это было тоже счастливое время. В его репертуаре соседствовали Распутин и Гельман, Вампилов и Шукшин – вроде бы такие разные!

Александр Бондарь: «Да нет, это только кажется. Каждый из них умеет чувствовать болевые точки времени. Байков всегда выбирал пьесы, в которых перед героем стоит проблема нравственного выбора».

Он жил напряжённой духовной жизнью. Намахавшись за день «машкой», до поздней ночи репетировал с ребятами очередной спектакль. Много читал. Окончив институт культуры, продолжал учиться – теперь в Ленинграде, в знаменитом семинаре режиссёров народных театров у Зиновия Яковлевича Карагодского. Организовал фестиваль «Театральная весна на БАМе», думает о спектакле про строителей магистрали.

Прощай, Толик…

Но болезнь уже подкралась к нему. После ребята вспоминали – был бледен, сильно уставал. Потом у него под подушкой найдут бумагу, из которой станет понятно , что Байков перенес микроинфаркт. Но перенёс его на ногах, жил в обычном для него сумасшедшем режиме…

Летом 1983 года он ушел в отпуск. Вместе с женой и дочками уехал на Большую землю. Бригада ждала его возвращения – без него все скучали. В этом был какой-то парадокс – когда Толик уезжал, они, его артисты, облегчённо вздыхали – слава богу, не будет изнурительных ночных репетиций. Но проходило несколько дней, и все начинали маяться без этой душевной работы, без требовательности Толика, без новых знаний и впечатлений, которые они получали от Байкова каждый день.

Так было и на этот раз… Но вдруг откуда-то приползла в Кичеру страшная весть – Толик тяжело, безнадёжно болен! Бригада решила – поехать в Москву и всё узнать самим. Отправили Толика Симонова и Славу Огороднийчука.

Нашли Байкова в Боткинской больнице. Людмила, жена, встретила их сама не своя… Да парни и сами видели – плох Анатолий. Исхудал, отказали ноги, затруднена речь… Но держался молодцом, набросился с расспросами – как дела в бригаде, как ребята?

Во время врачебного обхода отозвали в сторону лечащего врача, спросили: что с ним? Женщина долго смотрела на них, потом спросила: «А вы ему кто, родственники?» – «Мы больше чем родственники – мы бригада, всё равно что семья, десять лет вместе». Женщина сказала, отводя глаза: «Ну, тогда… мужайтесь… ему осталось не больше двух недель… эта болезнь… мы ничего не знаем о ней и лечить… не умеем».

В Москве догорало яркое лето, было много цветов, на улицах, как всегда, людно, шумно. Парни брели куда-то, глотая тяжёлые мужские слёзы.

Наутро они снова были в больнице. Старались выглядеть бодрыми, весёлыми. Пытались рассказывать что-то, лишь бы не повисло тягостное молчание.«Не надо, ребята, – спокойно сказал Толик, – сегодня говорить буду я». И он говорил: «Моя первая просьба – обязательно откройте десятый театральный сезон. Без меня – я выбыл надолго… Думайте о спектакле про БАМ, это моя мечта. И ещё… ребята, живите всегда так, как мы жили на БАМе, особенно в первые годы. Самое начало – оно должно жить в нас всегда. Я хочу сказать вам всем, что таких друзей я больше нигде не видел и не найду. Главное – себя берегите! Работа у нас тяжёлая. Ежегодные проверки – не надо от них сачковать, их не зря придумали. Я только сейчас понял, когда лежу недвижимый, понял, как это здорово – жить. Пока я здесь лежу, лечусь – побольше писем, хоть несколько слов от любого человека с БАМа, из бригады. А я… я ещё вернусь, я обязательно к вам вернусь, я ещё буду работать…»

Никто сейчас не скажет, знал ли он, что его ждёт, говорил ли он эти слова, чтобы успокоить друзей? Или всё-таки верил, надеялся? Прочитал в «Комсомолке» очерк про девочку, которая живёт полноценной жизнью с парализованными ногами, говорил: вот видите, это девочка, а я мужчина, я тем более смогу».

Поддержал соседа по палате, который впал в отчаяние и хотел уйти из жизни по своей воле. Этот парень был с Анатолием до конца…

5 сентября 1983 года в 5 часов 05 минут Анатолия Байкова не стало.

В радостный и грустный день, когда сошлись рельсы запада и востока, Анатолий был с бригадой. Они никогда не забывали своего комиссара, ведь бригаду Бондаря называли и бригадой Байкова.

Завершая, вспомню слова его друзей. Иван Машков: «Я всегда буду ему благодарен за то, что он создал наш коллектив… Где мне было интересно, где я по-настоящему жил. Я благодарен Байкову, что он создал нас, сплотил, связал этой единой нитью».

Александр Бондарь: «Мы выросли с верой в коммунистическую идею. Но я в жизни встретил только двух настоящих коммунистов. Один из них мой отец, второй – Толик Байков. Это был такой человек – душа и совесть бригады. Если бы таких людей было много, мы бы построили коммунизм».

Владимир Графов: «Он никогда не учил прописным истинам, что надо жить красиво, надо жить честно. Он своим существованием показывал, как надо жить».

Так закончился земной путь Анатолия Байкова. Но у настоящих людей, каким был Толя, он не умещается в чёрточке между датами жизни и смерти. Их духовная жизнь продолжается по ту сторону бытия. Да, народного театра «Молодая гвардия» больше нет – его артисты повзрослели, постарели, разъехались в разные концы страны. Но в горе и радости они вместе, стоит только позвать – и слетятся на зов поседевшие молодогвардейцы.

Живёт фестиваль «Театральная весна на БАМе» имени Байкова. В недоброй памяти девяностые годы он возродился стараниями одного из первостроителей бамовской культуры Василия Тура и неутомимого энтузиаста любительских театров Валерия Кирюнина. В посёлок Магистральный по весне раз два года съезжаются десятки самодеятельных театральных коллективов, Каждый из них чем-нибудь интересен, ни один не уезжает домой не отмеченным. Но лучший из лучших увозит Гран-при имени Анатолия Байкова. И он, Анатолий, каждую весну смотрит в зал с портрета, и глаза его улыбаются.

Огорчает, что так и не сбылась мечта Толи о спектакле, который бы рассказал о тех, первых бамовцах. Но и тут затеплилась робкая надежда – я познакомил с очерками, которые вошли в эту книгу, иркутского драматурга Анну Иоффе в надежде, что их счастливые и трагические судьбы заинтересуют Аню. Пусть эта надежда сбудется!

Арнольд Харитонов

заслуженный работник культуры РФ

журналист, писатель